Эдмунд содрогнулся, с его губ сорвался низкий стон..

Боже милостивый! Он не мог больше вынести ни секунды ее ласк. Ее неопытное, но чудесное прикосновение чуть не заставило его излиться. Когда она разомкнула пальцы, он осторожно отвел в сторону ее руку.

— Довольно, Блейз! — простонал он сквозь стиснутые зубы.

— О милорд, неужели я вам не угодила? Я думала, вам это нравится, — в ее голосе прозвучало неподдельное сожаление.

Пригвоздив ее телом к кровати, он приподнялся, чтобы взглянуть ей в лицо.

— Бывают минуты, милая моя жена, когда мужское желание пересиливает все остальное. Сейчас как раз наступила одна из таких минут. Я готов овладеть тобой, Блейз, и немедленно! — выпалил он.

Он почувствовал, как она пошевелилась, широко раздвигая ноги. Ее прекрасное лицо светилось любовью.

— Тогда возьмите меня, милорд, я жду! — выкрикнула она.

В этот момент восхищение ею в душе Эдмунда едва ли не пересилило страсть. Подумать только, какие сыновья будут у них! Не медля ни секунды, он глубоко вонзился в ее податливое юное тело. Она сразу как-то сжалась, и он увидел боль, промелькнувшую в ее глазах, но Блейз тут же храбро подалась навстречу ему, пока он погружал свое оружие все глубже.

На мгновение Блейз показалось, что она разорвется надвое — таким яростным было это страстное вторжение. Он таранил преграду ее девственности, но, к удивлению Блейз, она поддалась почти сразу. Некоторое время он просто лежал, давая ей возможность прийти в себя, и Блейз чувствовала, как пульсирует внутри нее это копье. Затем он вновь задвигался, глубоко вдавливаясь в нее и почти сразу отстраняясь, так, что Блейз начинала мечтать о его возвращении, изгибаясь, подаваясь вперед, чтобы не выпустить его. В полубессознательном состоянии Блейз вдруг поняла, что здесь таятся еще неведомые ей удовольствия. Теперь она понимала, почему Ванора так многому научилась, подсматривая в конюшне, ибо она видела блаженное соединение мужчины и женщины.

Она даже не заметила, что свирепо впилась ногтями в сильную спину мужа, оставляя на ней кровавые царапины.

Не поняла, что бьется под Эдмундом, умоляя его не останавливаться, не прерывать ни с чем не сравнимое наслаждение, даже если она умрет. Блейз взмывала высоко к звездам, а Эдмунд отдавался страсти в попытке насытить ее вспыхнувшее пламя, потрясенный тем, как его жена-девственница стремительно преодолела сложный путь восхождения к страсти.

Наконец он отстранился, и они долго лежали рядом, силясь успокоить дыхание. Потянувшись, он взял ее за руку и крепко сжал, с удовольствием ощутив ответное пожатие.

В неожиданной вспышке воспоминаний перед ним воскресла брачная ночь с Кэтрин — долгие часы она плакала после того, как он исполнил свой супружеский долг. Несмотря на любовь к мужу и на стремление подарить ему детей, Кэтрин никогда не радовалась их соитиям. Она никогда не отвечала на его любовь так, как это только что сделала Блейз.

Почти со страхом он спросил:

— Я не причинил тебе боли, Блейз?

Она томно вздохнула.

— Всего на мгновение, милорд, и я сразу же забыла о ней — таким сладким было продолжение. Мы сможем повторить?

В его смехе отчетливо прозвучало облегчение, хотя Блейз его не заметила.

— Мужчинам требуется больше времени, чтобы оправиться от любовной битвы, чем женщинам, дорогая. Дай мне хотя бы несколько минут, и мы снова займемся любовью.

— О Эдмунд, я еще никогда не испытывала такого наслаждения! Как ты думаешь, мы могли зачать ребенка?

— Вполне вероятно, — тихо откликнулся он. — Время покажет.

— Нам не следует прекращать заниматься любовью до тех пор, пока мы не будем уверены, — заявила Блейз. — Я мечтаю иметь большую семью, милорд, надеюсь, и вы к этому готовы.

— Мадам, я приложу все усилия, чтобы удовлетворить ваше желание, — он усмехнулся, забавляясь серьезным отношением Блейз к подобным вопросам.

Внезапно она придвинулась к нему ближе и дразняще прикоснулась губами к щеке.

— К вам уже вернулись силы, сэр? — ее заостренный язычок игриво пробежал по его губам.

К своему собственному удивлению, Эдмунд почувствовал, как острое желание вновь вспыхивает в его чреслах. О Господи, она превратила его в восемнадцатилетнего мальчишку!

— Любите меня, милорд Эдмунд, — попросила она, и ее глаза затуманились желанием.

Потянувшись, он принялся ласкать округлую молодую грудь, и она тихо застонала. Подозрительно прищурившись, он понял: отняв у нее девственность, он обнаружил в жене неисчерпаемый источник страсти. Она напоминала молодую кобылицу, и ему предстояло стать неутомимым жеребцом, чтобы удовлетворить ее жажду. Эта мысль не была ему неприятна. Перекатившись поближе, он почти грубо поцеловал ее, сминая мягкие губы, но чувствуя, как ему отвечают с такой страстью, о существовании которой он даже не подозревал у женщины. Однако времени на размышления у него не осталось, ибо он обнаружил, что готов для нее, а что касается Блейз, то ее только что открытый путь давно увлажнился. С почти болезненным криком он вонзился в нее.

На протяжении всей ночи они обменивались чувственными и яростными ласками, пока наконец не заснули с первым лучом зари, утомленно сплетясь в объятиях. Появившись в комнате хозяйки в обычный час, Геарта широко раскрыла глаза, увидев супругов в одной постели, а затем с усмешкой торопливо покинула комнату, чтобы разнести добрую весть: молодая графиня утратила девственность. Значит, теперь появление наследника — всего лишь вопрос времени.

В последующие дни страсть Блейз и Эдмунда друг к другу стала очевидна для всех. Они не могли подолгу не видеться, они постоянно ласкали друг друга, а взглядов, которыми они обменивались, по точному определению Геарты было достаточно, «чтобы воспламенить стог сена». Они проводили долгие осенние ночи за закрытыми дверями и не поднимались, пока солнце не, всходило высоко над горизонтом.

Если Блейз и не забеременела сразу, то отнюдь не от недостатка попыток.

В вихре вспыхнувшей любви родственники оказались забытыми, и леди Дороти, прибыв в поместье однажды ноябрьским днем, чтобы обсудить подготовку к рождественским праздникам в Риверс-Эдже, была потрясена и втайне порадовалась, когда ей доложили, что эрл и его супруга «отдыхают»в спальне миледи. С негромким смехом и тактом прирожденной дипломатки леди Дороти удалилась, оставив записку, что она вернется завтра.

Но Энтони Уиндхем вовсе не испытывал радости, и собственное раздражение озадачивало его. Какое ему, черт побери, дело, что дядя и его молодая жена влюблены друг в друга и явно стараются произвести на свет наследника Лэнгфорда? Он ведь никогда не претендовал на владения Эдмунда, считая, что наследник рано или поздно появится.

Он был разочарован не меньше Эдмунда и Кэтрин, видя что их надежды рушатся раз за разом. Второй брак Эдмунда, казалось бы, порадовал его, хотя втайне он был не согласен с выбором дяди — владелец Лэнгфорда мог стать мужем богатой наследницы, а не нищей девчонки, беднее которой не сыскать во всей Англии и рекомендовать которую могла лишь ее плодовитая матушка.

Однажды поздно утром, подъехав к конюшням в Риверс-Эдже, он обнаружил их опустевшими — несомненно, все конюхи отправились выгуливать лошадей. Спешившись, Энтони отвел своего усталого жеребца в конюшню, дождался, когда тот отдохнет, а затем привязал в пустом деннике.

Засыпая меру зерна в кормушку, он услышал слабый женский смех из глубины строения. Любопытствуя, он бесшумно направился на звук, надеясь застать слуг, которые развлекались, в то время как им следовало работать. Возможно, ему удастся заставить плутовку как следует расплатиться за молчание. Хитро усмехаясь, он крался по конюшне к тому углу, откуда уже отчетливо доносились звуки любовного поединка. Может быть, ему попадется крестьянская девушка с внушительной грудью — из тех, что так легко приносят охапки поленьев для камина. Энтони лихорадочно облизнул губы и заглянул за угол.

К его величайшему изумлению, он увидел отнюдь не пару нерадивых слуг, а собственного дядю, распростертого над полураздетым телом жены и яростно вонзающегося в нее. На миг Энтони застыл, как пораженный молнией, уставившись на ожившую эротическую гравюру. Для такой миниатюрной женщины у Блейз оказались длинные стройные ноги, на ней были черные чулки с подвязками чуть ниже верха ее белоснежных бедер. Ее юбки взбились выше талии, лиф был расстегнут, обнажая две упругие кремовые грудки, увенчанные спелыми вишнями сосков. Она закрыла глаза, и ее веки казались голубоватыми.