— Почему бы королеве не смириться с желанием Гэла? — произнесла вслух Блейз.

— Она питает отвращение к мистрис Болейн, — пояснила Блисс.

— Ее можно понять, — кивнула Блейз. — Мистрис Анна — надменная и самолюбивая девица, которая желает большего, чем заслуживает.

— Но она из хорошего рода, — возразила Блисс, — ее мать была дочерью Томаса Ховарда, эрла Суррейского. А что касается сэра Томаса Болейна, ее отца, то его матерью была сама Маргарет Батлер, дочь эрла Ормондского.

— Зато отец сэра Томаса был лондонским торговцем тканями, — заметила Блейз. — Мистрис Анна уродилась в Болейнов, ибо она тщеславна, как и ее предки, которые за два поколения прошли путь от лондонских лавок до замка в Хевере.

— Мы тоже когда-то были бедны, — напомнила Блайт. — Вспомни, Блейз, если бы Эдмунд не женился на тебе и не назначил нам приданое, все мы по-прежнему торчали бы в Эшби, не надеясь обзавестись мужьями и детьми. Даже отец не смог бы столь успешно разводить лошадей без помощи Эдмунда. В тщеславии нет ничего дурного, сестра.

— Меня беспокоят не столько амбиции Болейнов, сколько сама мистрис Анна. Королю нужна более добрая и покладистая спутница.

— Такая, как королева? — спросила Блайт. Она не одобряла попытки короля расторгнуть брак.

— Нет, Блайт, — возразила Блейз, которой было хорошо известно мнение сестры по этому поводу. — Королева не самая покладистая из женщин, в этом-то и дело. Король вправе расторгнуть брак с бесплодной женой. Королева Екатерина могла бы отказаться от престола, чтобы король женился на молодой и имел законных наследников. Но королева не согласна отказаться от власти — в этом и состоит затруднение.

— Конечно, разве она может согласиться, — заметила Блисс, — если считает, что ее место займет мистрис Болейн? Чтобы дочь кастильской королевы и арагонского короля отступила перед дочерью кентского дворянина — это уж слишком!

— Да, это недопустимо, — согласилась Блейз. — Если уж королю суждено развестись и вновь жениться, он должен выбрать себе супругу столь же знатного рода — французскую принцессу или же немецкую, из северных королевств, но только не Анну Болейн!

— Что еще слышно при дворе? — полюбопытствовала Блайт.

— Все сплетни крутятся вокруг затруднительного положения, в котором оказался король, — усмехнулась Блисс. — Говорят, что мистрис Болейн до сих пор добродетельна и король невероятно страдает.

— Это понятно, если вспомнить, какую тягу он питает к женской плоти, — заметила Блейз. — Бедный Гэл! Что бы там ни говорили про мистрис Анну, она целомудренна — в отличие от мистрис Мэри.

— Своим целомудрием она пользуется, как оружием, — усмехнулась Блисс, — а своей девственностью манит короля, словно невиданным сокровищем. В конце концов ему надоест оставаться на бобах, и тогда он распрощается с мистрис Анной Болейн. За все свои усилия она не получит даже мужа, удостоившись, может быть, нескольких безделушек, да и только.

— Нисса! — крикнула Блейз. — Немедленно прекратите с Мэри-Роз дразнить Роберта! Скверные девчонки! — и она рассмеялась вместе с сестрами.

Пришла осень, а вместе с ней — и пора сбора урожая. В День Всех Святых Энтони заказал мессу за упокой души дяди, умершего два года назад; Несмотря на приближение родов, Блейз настояла на своем желании побывать на службе и с трудом поднялась с колен, сотворив молитву. «Что-то переменилось», — думала она. Эдмунд всегда был так близок ей, а теперь она с растущим ужасом понимала, что не помнит даже его лица.

Дома она почти бегом устремилась в галерею семейных портретов и уставилась на портрет Эдмунда, только теперь по-настоящему осознав, что Эдмунда Уиндхема больше нет рядом с ней. Он никогда не вернется. Она расплакалась, и почувствовала, как неслышно подошедший Энтони ласково обнял ее. Он ничего не говорил, даже не поворачивал ее, чтобы Блейз могла выплакаться у него на груди. Он просто обнимал ее, и, подняв глаза на портрет Эдмунда, Блейз в последний раз попрощалась с этим мягким, внимательным человеком, который стал ее первым мужем. Ее слезы кончились так же внезапно, как и начались, и, вытерев лицо ладонью, она повернулась к Энтони.

Кончиком пальца он убрал единственную непокорную слезу, которая посмела скатиться по ее щеке.

— Что же будет дальше, мадам? — тихо спросил он.

Внезапно лицо Блейз исказилось от боли, и она со смехом отозвалась:

— Что дальше, милорд? Разумеется, появится наш сын.

— Ты сможешь идти? — тревожно спросил Энтони, и Блейз кивнула. Он довел ее до спальни и предложил:

— Хочешь, я вызову сюда твою мать? Я могу послать за ней.

— Уже слишком поздно, милорд. Лучше будет завтра отправить ей весть о рождении нашего сына.

— Как ты уверена в этом! — рассмеялся он.

— Да, на этот раз я не сомневаюсь, — подтвердила она.

— Уходите, уходите, милорд! — выпроваживала его из комнаты Геарта. — Это женское дело. Свою работу вы выполнили девять месяцев назад, — со смешком добавила она.

Энтони не стал медлить. Пройдя в гостиную, он вызвал слугу и приказал ему привезти из-за реки Блайт, зная, как необходимо Блейз присутствие кого-нибудь из родных. Затем он налил себе бокал рейнского. Нисса торжественно вошла в гостиную.

— Мама рожает, — объявила она, — прямо сейчас, в эту минуту.

— Знаю, — кивнул он.

— Ребенок будет похож на меня, как ты думаешь, папа? — Нисса склонила головку набок жестом, перенятым у Блейз.

— Разумеется, он будет похож на тебя, Нисса.

— Если он мне не понравится, мы кому-нибудь отдадим его?

— Нет, дорогая, но обещаю: малыш тебе понравится.

— А ты будешь любить меня, даже когда он родится? — Нисса встала у колена Энтони, уставившись на него глаза — , ми Блейз с лица, напоминающего лицо Эдмунда.

— Я буду любить вас обоих, Нисса: моей любви хватит на сотню детей, и любовь к тебе ничуть не уменьшится. Я ведь люблю и твою маму, и тебя, — объяснил он.

Нисса кивнула.

— У мамы будет четыре малыша? У Пушинки, моей кошки, этим летом родилось четыре котенка.

— Иногда у женщины появляются сразу два ребенка — как у твоей бабушки Розмари. Но похоже, твоя мама родит всего одного.

Нисса болтала с ним еще несколько минут, и вдруг Доро громко позвала Энтони из коридора. Он поднялся как раз в ту минуту, когда она вошла в комнату, улыбаясь и протягивая ему белоснежный сверток.

— Милорд, вот ваш сын. — Доро торжественно откинула угол одеяла с лица ребенка.

— О Господи! — выдохнул он, взглянув на точную копию собственного лица.

— Он похож на тебя, папа! — воскликнула Нисса, вставая на цыпочки и разглядывая своего сводного брата. — Он мне нравится.

В этот момент малыш открыл глаза, и на его личике появилось подобие улыбки.

— И я ему нравлюсь! — в восторге добавила Нисса. — Папа, я ему тоже понравилась!

— Конечно, детка, конечно, — торопливо пробормотал Энтони, чувствуя, что сейчас расплачется. Он взглянул на мать. — А Блейз?

— Никогда еще не видывала таких легких родов.

С ней все хорошо, и она спрашивает, одобришь ли ты выбранное ею имя. Она хотела бы назвать сына ФилиппЭнтони-Эдмунд-Николас, но добавила, что откликаться он должен на одно, собственное имя, чтобы его ни с кем не путали.

— Да, — кивнул Энтони, — она права, мама, и я немедленно сообщу ей об этом!

Еще раз взглянув на сына, он устремился из гостиной.

Еще сегодня днем он не знал, оплакивает ли она Эдмунда или прощается с ним. Теперь он все понял. Но любит ли Блейз его? Господи, как он хотел, чтобы Блейз любила его всем сердцем, как Эдмунда. Так сам он любил ее. Обладать ею было слишком мало. Он жаждал любви Блейз!

— Милорд, ведите себя прилично! — упрекнула его изумленная Геарта, когда Энтони ворвался в спальню жены. Блейз сидела на кровати с кубком в руке.

— Ты видел ребенка? — спросила она.

— Да, чудесный мальчик, Блейз! Как я благодарен тебе!

Наконец-то в Лэнгфорде появился наследник.

— Ты одобряешь его имя?